С приходом к власти большевиков национальная политика государства изменилась: новое руководство страны предлагало, например, использовать языки местных народов в образовании, судопроизводстве, что в свою очередь требовало создание письменности для многих бесписьменных языков бывшей Российской империи.
Уже в 1920-е гг. вопрос о втором государственном языке в Карелии рассматривался не только как внутриполитический, но и в контексте взаимоотношений с Финляндией. Э. А. Гюллинг в 1922 г. на одном из совещаний в докладе по национальному вопросу подчеркивал, что основные мероприятия в этой сфере необходимо проводить с учетом влияния соседнего государства[1]. А. Ф. Нуортева считал, что карельского самосознания нет, отрицательно относился к идее создания карельской письменности[2]. В. М. Куджиев в 1921 г. на Пятой объединённой конференции РКП(б) Олонецкой губернии и КТК заявлял, что карелы подлежат русификации или финнизации в зависимости от места жительства, так как карелы не нация, у них нет своей культуры и своего языка[3].
В начале 1930-х гг. позиция центральной власти в отношении карельского языка стала более жёсткой: по результатам заседания Президиума Совета Национальностей в Москве в апреле 1931 г., на котором позицию руководства КАССР представлял Г. С. Ровио, было принято постановление «О языке карел в Союзе ССР»[4]. Перед карельским руководством вновь поставили задачу создания карельской письменности, но это требование было проигнорировано. Впоследствии Г. С. Ровио утверждал, что языковая политика «красных» финнов одобрялась И. В. Сталиным, поэтому их протест на это постановление поддержало Политбюро[5].
На IV Пленуме Карельского областного комитета ВКП(б) на заседании 20 августа 1935 г. вновь был поднят вопрос о языках в Карелии. Председатель КарЦИКа Н. В. Архипов выступал за введение во всех школах русского языка, так как выпускники национальных финских школ не имеют возможности поступать в учебные заведения, например, в Ленинграде. Член обкома П. А. Хюппенен утверждал, что установки на создание литературного карельского языка нет, а только — «к поднятию этого наречия до уровня финского языка»[6].
В данной статье на основе документов Национального архива Республики Карелия будет рассмотрен процесс создания карельского литературного языка в КАССР в период с 1937 по 1939 гг. Прежде всего внимание будет уделено событиям и политическим процессам того времени, и лишь отчасти будут освещены дискуссии лингвистов о составе и строении нового языка. Рассмотрим сферы применения карельского языка и, по возможности, реакцию населения.
В Карелии работу по созданию литературного карельского языка начали весной 1937 г. В докладной записке секретаря карельского обкома ВКП(б) П. А. Ирклиса на имя секретаря ЦК ВКП(б) и Ленинградского обкома ВКП(б) А. А. Жданова «О создании карельского литературного языка и о языке преподавания в карельских школах» предлагалось постепенно переводить преподавание в карельских школах на родной язык, в первую очередь в южных и среднекарельских районах. При этом сам факт перевода карельских школ в предыдущий период на финский как язык преподавания рассматривалось как «правильное решение ЦК ВКП(б)», в котором было допущен «ряд извращений», в первую очередь — не учитывалось несогласие местного населения, в т. ч. вепсского, с данными мероприятиями. В целом, по мнению П. А. Ирклиса, позиция финского руководства КАССР по языковому вопросу стала одним из недочетов в управлении республикой. В работе по созданию единого литературного карельского языка предлагалось использовать опыт Калининской (ныне Тверской) области, потому что язык тверских карелов «мало чем отличается от языка карелов южной и средней части Карелии»[7].
21–22 августа 1937 г. была проведена Первая всекарельская лингвистическая конференция. В Национальном архиве Республики Карелия хранятся документы об её организации и проведении, а также тексты выступлений. Эта конференция считается одним из ключевых событий в процессе создания нового языка.
Главной её целью, по мнению организаторов, стало выявление возможности разработки единого для всех групп карелов языка. Предлагалось снова обсудить вопросы алфавита, лексики и грамматики, основываясь на опыте Калининской области[8].
Ключевым докладом стало выступление Д. В. Бубриха. По его мнению, при всех различиях наречий карельского языка, основой для создания единого литературного должно было стать их единство в лексике. И не одно из наречий не должно быть определяющим в этой работе, даже если на одном из них говорит большая часть карелов. Д. В. Бубрих считал, что сразу же можно будет перевести работу школы, радио, местных властей на новый язык, делая «льготы» только поэтам, поскольку им в своём творчестве сложно оторваться от какого-либо наречия[9].
Фото 1. Д. В. Бубрих.
Место, дата и автор съемки не установлены.
На конференции особые споры вызвал вопрос современной политической и общественной терминологии (или, как определяли выступающие, интернациональных слов). М. М. Хямяляйнен, делавший доклад по этой теме, выступал за активное использование заимствований из русского языка, даже при наличии аналогов на карельском, так как последние не всегда отражают «классово-социальное содержание», например, «рабочий» — «руадая» (перевод дан по тексту документа). Стремление перевести все слова М. М. Хямяляйнен назвал «национализмом в области языка». Одновременно он выступал критически к заимствованиям из финского[10]. Но у ряда участников эта позиция вызвала возмущение и обвинение М. М. Хямяляйнена в том, что он просто использует «исковерканные» русские слова, а не занимается созданием лексики карельского языка[11]. Один из участников конференции указал на невозможность приступить к работе в школе на языке без грамматики, которая ещё не разработана[12].
Официально представители Карельского округа Калининской области не присутствовали на конференции, так как не успели подготовится к ней, но позже приехал А. А. Беляков, один из разработчиков грамматики для тверских карелов, и ещё несколько человек[13].
В состав документов по Первой всекарельской лингвистической конференции входит макет грамматики Н. А. Анисимова. Он участвовал в написании учебников и словарей, а также в разработке правил правописания карельского языка, стал автором программы для начальной школы.
Ещё в январе 1937 г. Научно-исследовательский институт по постановлению СНК КАССР преобразовали в Научно-исследовательский институт культуры (НИИК), главной целью которого стала разработка карельского литературного языка[14]. При этом разработчики столкнулись с рядом трудностей. Например, группа Д. В. Бубриха из 13 человек, а также 35 корреспондентов на местах занимались собиранием материала для диалектического атласа карельского языка, что, по мнению директора Научно-исследовательского института культуры Н. Г. Грибкова, существенно затормозило работу по созданию литературного языка. Кроме того, он считал, Д. В. Бубрих и М. М. Хямяляйнен ставили вопросы о различиях между диалектами, преувеличивая сложности в создании нового языка[15]. Но главный проблемой в разработке языка директор НИИК назвал отсутствие квалифицированных работников в институте и невозможность его комплектования из-за низких ставок, соизмеримых со ставками учителей[16].
29 декабря 1937 г. при Президиуме КарЦИКа была создана Терминологическая комиссия, в которую вошли 14 человек из Обкома ВКП(б), Наркомпроса, Союза писателей, Педучилища и Пединститута, Института культуры, Каргосиздата, КарЦИКа, Тунгудского РК ВКП(б), в том числе Д. В. Бубрих, Ф. П. Ивачёв, П. Е. Савельев, Н. Г. Грибков, М. М. Хямяляйнен[17]. К ноябрю 1938 г. было выпущено пять бюллетеней[18].
10 февраля 1938 г. приказом Народного комиссариата просвещения РСФСР был утвержден проект основных правил правописания единого карельского литературного языка с внесенными в него поправками. Одновременно в КАССР и Калининской области создавались терминологическая комиссия и единая комиссия по редактированию учебников[19]. Проект был опубликован, например, в газете «Большевик Калевалы» в ряде номеров за февраль 1938 г. Но уже через год, 7 июля 1939 г., СНК КАССР утвердил новую редакцию правил[20]. При этом на заседании СНК, на котором принимались новые правила, особо подчеркивалось, что предыдущий вариант правил разрабатывался на основе финского языка. В результате новая языковая норма касалась только Карелии и не распространялась на Калининскую область.
Разработка новых правил шла в период арестов лингвистов: весной 1938 г. был заключен под стражу Д. В. Бубрих, а затем М. М. Хямяляйнен, Н. Г. Грибков, ответственный редактор газеты «Советская Карелия» А. Е. Савельев и др. Впоследствии дело против них было прекращено. Отражением этой ситуации стала дискуссия, проходившая на совещании редакторов карельского языка Каргосиздата 23 ноября 1938 г. Её участники отмечали, что тексты на новом языке не понятны карелам, что в предыдущей редакции правил было много заимствований из финского языка. Один из редакторов Каргосиздата М. Н. Евсеев подчеркивал, что правила были насильственно навязаны Н. Г. Грибковым, А. А. Беляковым и др., и согласие с ними было вынужденным[21].
В Калининской области был разработан алфавит на основе латиницы, но Каробком ВКП(б) выступил за кириллический алфавит, потому что это облегчило бы переход от преподавания на карельском языке к русскому, а также способствовало бы распространению нового языка среди карелов Южной и Средней Карелии, «грамотных по-русски»[22].