Комплекс документации Немецкого (Тевтонского) ордена из Тайного государственного архива прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv des preußischen Kulturbesitzes) в Берлине даёт представление о том заметном воздействии, которое оказала на характер и динамику развития российско-ливонского конфликта в конце XV в. политика верховных магистров. Так, руководство Немецкого ордена внесло немалый вклад в развитие концепта «русской угрозы» в ситуации второй половины 1490-х гг., о чём и пойдёт речь в настоящей статье. В историографии указанный эпизод, как правило, специально не рассматривается, хотя вообще вопрос о появлении и особенном усилении на рубеже XV–XVI вв. мотива «русской угрозы» в Ливонии, а также о его использовании с вполне прагматическими целями орденским руководством, разумеется, привлекал внимание исследователей[1].
В силу зависимости Немецкого ордена от Польской короны в результате поражения в Тринадцатилетней войне (1454–1466) и серьёзных финансовых затруднений его верховные магистры Иоганн фон Тифен (1489–1497) и Фридрих Саксонский (1498–1510) не могли оказать ливонскому подразделению ордена действенной поддержки, о которой их постоянно просил ливонский магистр Вольтер фон Плеттенберг (1494–1535). В то же время их отношение к внешнеполитическим проблемам Ливонии мотивировалось стремлением привлечь Ливонский орден[2] к борьбе за сохранение привилегий Немецкого ордена, полученных им от пап и императоров в эпоху военно-колонизационного освоения Пруссии и Ливонии, в XIII в. Вопрос о праве ордена обладать ими после завершения христианской миссии дискутировался на протяжении всего XV в.[3] и представлял серьёзную проблему. Привилегии сообщали Немецкому ордену статус государя (ландесгерра) Пруссии и Ливонии, и их упразднение должно было повлечь за собой радикальную реорганизацию всех орденских структур и вероятную передислокацию с берегов Балтики на Дунай для обороны католического мира от натиска турок-османов[4]. Устранение угрозы во многом зависело от того, удастся ли Немецкому ордену, чья религиозная природа давно приобрела формальный характер и уступила место административно-хозяйственным и государственным функциям, доказать свою верность традициям служения «на пути Господнем» и тем самым подтвердить сохранение своей изначальной «крестоносной» идентичности. На это были нацелены внутриорденские реформы XIV–XV вв., посредством которых верховные магистры, и в частности Иоганн фон Тифен[5], пытались возродить в рыцарях ордена дух старинного благочестия.
Осенью 1493 г. накануне утверждения папой Александром VI Борджа привилегий Немецкого ордена вопрос об их правомерности был вновь поднят епископом Эрмандландским (Варминьским) Лукасом Ватценроде (1489–1512), который пользовался поддержкой прусского епископата и польского короля[6]. Для нейтрализации возникшей угрозы верховный магистр Тифен старался снискать благосклонность церковных иерархов и лоббировать интересы ордена в римской курии, но этому препятствовала нехватка денег. Между тем своим противостоянием «русским схизматикам» Ливонский орден как одно из подразделений Немецкого ордена наглядно демонстрировал сохранение его «крестоносной» сущности, а потому в стратегических расчётах верховного магистра ему отводилась ключевая роль. В начале 1494 г. верховный магистр писал в Рим, что в настоящий момент «требуется сохранить Немецкий орден, госпиталь всей немецкой нации, который и сегодня является оплотом против русских и защитой святого христианства на окраинах [католического мира], с его привилегиями и установлениями (grundfeste), пожалованными папами, императорами и князьями, утвердить их и ничего против них не предпринимать»[7]. Руководство Ливонского ордена разделяло эту позицию. Плеттенберг, тогда ещё ландмаршал, настойчиво просил рижского архиепископа Гильдебрандта дать положительное заключение по делу о привилегиях, хотя знал о его нежелании вмешиваться в это дело[8].
Поскольку условия Второго Торуньского мира 1466 г. не касались ливонского орденского государства, вопрос о привилегиях не имел для него большого значения. Солидарность ливонских орденских чинов с главой Немецкого ордена была обусловлена в первую очередь потребностью в деньгах и желанием получить от папы в качестве «крестоносной милости» (crucitate) «отпущение» (aplaβ) с правом на получение дохода от продажи «крестоносных» индульгенций. Такое право предоставлялось государям, доказавшим свою ревность в борьбе с «врагами христианства»[9]. «Отпущение» Ливонский орден получал в 1448 г. во время войны с Псковом и Новгородом[10]; его намеревался просить магистр Берндт фон дер Борх для противостояния «русской угрозе» (в реальности для борьбы с архиепископом Рижским) в 1470-х гг.[11] К этому же в последние десятилетия XV в. стремились короли Венгрии, Польши и Дании.
«Крестоносный» статус внешнеполитических предприятий Немецкого ордена, таким образом, гарантировал незыблемость его привилегий, обещал солидные денежные вливания, а также позволял верховному магистру под предлогом оказания помощи Ливонии отказываться от участия в походах против турок, на чём настаивал польский король[12]. В 1496 г. верховный магистр Тифен включился в «соревнование» за папскую милость и предложил Плеттенбергу направить к императору совместное посольство, чтобы просить того ходатайствовать перед папой о предоставлении Ливонскому ордену «крестоносной» буллы[13], но тот от предложения отказался, сославшись на удалённость и нехватку времени[14].
Идея крестового похода против русских тем временем была санкционирована папой. В послании к епископам Упсалы и Або от 22 июня 1496 г. он провозгласил проповедь крестового похода в воевавшей на тот момент с русскими Швеции и в Ливонии[15]. Готовность провести сбор пожертвований изъявили ганзейские города[16]. Верховный магистр ввиду предстоящего похода против турок также намеревался «обрести крест», в чём ему должны были помочь «добрые друзья» Немецкого ордена (unsers ordens guten frunden) в Риме, и рассчитывал на содействие ливонского магистра[17], но тот, однако, вновь отказался. По его словам, он «получил совет на время, пока не пройдёт «золотой год» (gulden jar), оставить мысль о принятии креста, ибо добиваться его сейчас, а потом вскоре отменять означает потерять деньги, да к тому же, если русские про то узнают, они возжелают нарушить мир и напасть на страну [Ливонию]. Сейчас же у них [ливонцев] есть ещё надежда какое-то время жить в мире и без потерь»[18]. Впрочем, желание предотвратить войну с Московским государством не помешало Плеттенбергу одобрить миссию ландкомтура Эльзаса Вольфганга фон Клингенберга и комтура Остероде Людвига фон Зансхейма, направленных верховным магистром к императору с ходатайством о помощи Немецкому ордену в обретении crucitate. Плеттенберг считал это хорошим заделом на будущее[19].
В сентябре 1496 г. у верховного магистра появилась надежда, что дело о привилегиях при содействии влиятельных людей «продвигается в нужном направлении» (in gutem wege sey)[20], но вскоре епископ Эрмандландский вновь вынес этот вопрос на суд курии[21]. Два раунда переговоров представителей ордена с епископом (15 ноября 1496 и 11–13 января 1497 г.[22]) не дали результата. 24 мая 1497 г. верховный магистр обратился к Максимилиану I с посланием, в котором живописал нависшую над Ливонией угрозу со стороны «неверных русских схизматиков» (abgesünderten ungloubigen Rewszen), сетовал на невозможность ввиду предстоящей турецкой кампании оказать помощь ливонским собратьям и просил освободить от недавно учреждённого налога («единого пфеннига», введенного Вормским рейхстагом 1495 г.[23]) ряд имперских баллей (округов), дабы Немецкий орден смог выполнить свой долг по защите христианства от турок и «русских схизматиков»[24]. Ссылкой на «русскую угрозу» верховный магистр сопровождал также просьбы о денежном вспоможении, обращённые к главам отдельных баллей[25]. В лучших традициях религиозной риторики, выполнил описание валашского похода 1497 г. секретарь верховного магистра Либориус Накер, который представил орден основным защитником христианства, сражавшимся с его врагами на многих фронтах[26]. Та же тема неоднократно затрагивалась и в официальной корреспонденции главы Немецкого ордена[27].
Осенью 1497 г. штатгальтер Вильгельм фон Изенбург, который временно возглавлял Немецкий орден после смерти Иоганна фон Тифена, назначил обер-прокуратором Немецкого ордена в Риме энергичного Михаила Шультете, «господина учёного, имеющего опыт в делах этой страны, привилегий нашего ордена и римской курии»[28], которому получил добиваться благоприятного разрешения проблемы привилегий и пожалования ордену крестоносной «индульгенции»[29]. Одновременно Изенбург предполагал, используя посредничество епископов Кёльна и Трира, обратиться к императору и рейхстагу, чтобы тот «подвигнул [церковных иерархов] в римской курии к столь христианскому делу»[30].
Активность орденского руководства в борьбе за «индульгенцию» в 1497–1498 гг. сопровождалась заметной радикализацией его отношения к Московскому государству, что проявилось в инициативе штатгальтера по созданию антимосковской коалиции в составе Дании, Швеции и Ливонии. Исходные посылки «плана Изенбурга» 1497 г. созвучны содержанию папского послания шведским прелатам от 1496 г., призывавшего католиков объединить усилия в борьбе с «русской угрозой»[31]. В письмах штатгальтера подчёркивается оборонительный характер задуманного альянса[32], однако в этом возникает сомнение, когда речь заходит о предполагаемом вторжении в Россию и принудительном обращении русских в католичество[33]. В отечественной историографии указанный пассаж обычно использовался как доказательство агрессивных планов ордена[34], хотя созвучность его вышеназванному папскому посланию позволяет усматривать здесь риторический элемент, сообщавший проекту сходство со «священной войной». Подобная кодировка имела глубокий смысл в момент, когда в папской курии решался вопрос о привилегиях Немецкого ордена, а его руководство тщилось обосновать свое право на них, доказывая свою верность крестоносной традиции.
Претворить «план Изенбурга» в жизнь в 1497 г. помешала позиция датского короля Ханса, который после победы над регентом Швеции Стеном Стуре Старшим и обретения шведской короны утратил интерес к проекту. В конце 1497 г. в состав «тройственного союза» был включен польский король Ян Ольбрахт, брату которого, Сигизмунду, обещали шведскую корону. «Следуя по этому пути, — говорилось в послании штатгальтера к Стену Стуре, — королевства Польское и Шведское, земли Пруссии, Ливония со всеми ганзейскими городами достигнут союза и взаимопонимания и будут достаточно сильны, чтобы оказать сопротивление неверным русским, татарам и туркам, а также прочим их врагам»[35]. При сложившихся обстоятельствах манифестация идеалов борьбы с «врагами веры» обретала для Немецкого ордена особый смысл. Для обоснования прав на «крестоносные» привилегии было недостаточно одних риторических приемов с использованием ссылок на заслуги ордена в деле христианизации Пруссии и Ливонии, пророчества св. Биргитты и св. Сибиллы и прочие духовные мотивации. Поражение 1497 г. в Валахии существенно девальвировало заслуги ордена в борьбе с турками, и потому противостояние «русским схизматикам» в Ливонии оставалось его единственным серьёзным козырем в борьбе за папскую милость. Нельзя также исключать, что замысел штатгальтера был связан с передачей магистерских полномочий Фридриху Саксонскому, представителю одной из самых влиятельных княжеских фамилий: ввиду родства Фридриха с датским королём[36] и наличия у него влиятельных сородичей[37] «план Изенбурга» имел шансы на осуществление.
Плеттенберг в целом поддержал идею альянса[38], хотя претендовавший на Северную Эстонию король Дании Ханс представлялся ему опасным в роли союзника Ливонии[39]. Перемена в настроениях магистра, доселе старавшегося сохранять мир с московским государем, была обусловлена очевидной бесперспективностью продолжения переговоров с Иваном III. Необязательность великого князя в соблюдении договорённостей, парадоксальность выдвигаемых им условий, его нежелание или неспособность искать компромиссные решения, склонность к давлению — всё это в конечном итоге вызвало у магистра реакцию отторжения[40]. Провал российско-ливонских переговоров 1498 г. в Нарве и увеличение числа пограничных инцидентов вынудили его искать иной вариант решения проблемы. Перспектива заключения Ливонией военно-политического союза с некоторыми европейскими государями и поддержка со стороны Немецкого ордена могли положительно сказаться на результативности её противостояния Московскому государству, в том числе и военного. Указанные обстоятельства позволили ливонскому магистру в начале 1498 г. проявить бóльшую жёсткость в диалоге с великим князем, благо как раз этого требовала кампания по соисканию Ливонским орденом «крестоносной милости».
Осенью 1498 г. Плеттенберг направил в Рим ревельского епископа Николая Роддендорпа, которому поручил совместно с прокуратором ордена Михаилом Шультете добиваться папской милости и связанных с ней субсидий[41]. В конце года, однако, прокуратор сообщил, что, несмотря на помощь влиятельных лиц и внимание папы к положению дел в Ливонии, их усилия оказались безрезультатными. Папа ограничился обращением к государям Дании и Литвы, которых призвал отказаться от своих договоренностей с русскими и оказать помощь Ливонии[42]. Позже верховный магистр посоветовал Плеттенбергу направить копии папских посланий в Москву, но тот счёл это нецелесообразным[43].
Спор о привилегиях ордена также вступал в завершающую стадию. В письме от 28 декабря 1498 г. тот же Шультете сообщает: «Надеюсь, что дело завершится до Сочельника, но при этом я должен выплатить очень много денег, а у меня нет ни гроша». Вызывает интерес упоминание о некоем португальце, «злодее» (bosze bufe), который выдавал себя за приближённого великого князя Литовского и имел верительные грамоты к папе. Располагая поддержкой епископа Жемайтийского и герцога Померанского, этот человек интриговал против Немецкого ордена и Ливонии, а когда Шультете попытался ему помешать, пообещал сломать тому шею[44]. И ещё один фрагмент из указанного письма: «Я узнал от поляков, находящихся сейчас в Риме, что король Польши и король Венгрии направляют к папе свое посольство в составе 60 всадников. Меня беспокоит, что они также станут домогаться cruciate. Не думаю, что они добьются успеха, хотя на все воля Божья. Если же они преуспеют, чему я намерен препятствовать, они не должны использовать это в ущерб Ливонии и стране нашего ордена в Пруссии»[45].
Нехватка денег помешала Шультете добиться цели[46], что заставило верховного магистра отказаться от расчётов на папскую милость и активизировать свои контакты с империей[47]. Людвиг фон Зайнсхейм, которого Фридрих Саксонский в 1500 г. направил к императору для переговоров о передаче верховному магистру регалий имперского князя, высказался по этому поводу вполне определённо: «Вследствие предоставления себя империи и восприятия [верховным магистром княжеских] регалий орден не будет иметь проблем из-за своих привилегий»[48]. В феврале 1499 г. верховный магистр просил Максимилиана I выступить в роли третейского судьи в деле об орденских привилегиях, предоставив ему документальные подтверждения прав ордена[49]. Плеттенберг же, хоть и обращался к императору за помощью[50], не спешил признавать зависимость Ливонского ордена от империи, поскольку не хотел возлагать на него бремя имперских налогов[51], в частности, выплату «единого пфеннига»[52]. Ливонского магистра настораживали также приверженность императора идее союза с Россией[53] и малая результативность обсуждений «ливонского вопроса» на рейхстагах[54]. Плеттенберг тактично отклонил приглашение императора принять участие в Аугсбургском рейхстаге 1500 г. и признать себя ленником империи в качестве её князя[55].
Изменение вектора прусской политики в немалой степени предопределялось ухудшением отношений Орденской Пруссии и Польши, а также заинтересованностью Фридриха Саксонского в сближении с великим князем Московским[56]. Обращает на себя внимание постепенное исчезновение ссылок на «русскую угрозу» в орденских посланиях начала XVI в.[57], вследствие чего Ливонский орден в качестве борца против «русских схизматиков» для главы Немецкого ордена перестал представлять интерес. Равнодушие к его судьбе сквозит в обращённых к верховному магистру строках письма имперского магистра Андреаса фон Грумбаха, где говорится, что тяжёлое положение Ливонии не угрожает Немецкому ордену как таковому (zu unsers ordenns noitdorft dorinne nichts gespart oder verhalten)[58].
В заключение следует отметить, что обращение руководства Немецкого ордена к идее противостояния «русским схизматикам» в конце 1490-х гг. представляет сложный для однозначного понимания феномен. В нём отражены уровень ментальности и ценностные установки общественного сознания той эпохи, религиозно-исторические представления и экклезиологические посылок, интенсивная саморефлексия орденского сообщества как следствие изживания им своей изначальной, духовно-военной, природы, а также естественное переживание страха, вызванное внезапным появлением на границах Ливонии ранее почти неизвестных Западу «московитов». Вместе с тем парадигма векового противостояния Ливонского ордена «русским схизматикам» была задействована руководством Немецкого ордена для достижения сугубо прагматических целей — в качестве аргумента в защиту орденских привилегий и для получения денежных субсидий в виде «крестоносной милости», что вызвало интерес и в Ливонии. Стараясь доказать состоятельность ордена в роли «крестоносца», верховные магистры фон Тифен и Фридрих Саксонский вместе с ливонским магистром Плеттенбергом разработали план создания антимосковского альянса («плана Изенбурга»), однако когда надежда на папскую милость не оправдалась, Фридрих Саксонский утратил к проекту интерес. Плеттенберг не мог столь легко отступиться, поскольку для подготовки Ливонии к войне — которую он в свете постоянных вооружённых нападений и безуспешных переговоров с Иваном III считал неизбежной — крайне нуждался в финансовом и военном содействии европейских государей. Он продолжал добиваться «крестоносной милости» в одиночку, но достиг успеха лишь по окончании российско-ливонской войны 1501–1503 гг.
Список литературы
Балязин, В. Н. Россия и Тевтонский орден (первая четверть XVI в.) / В. Н. Балязин // Вопросы истории. — 1963. — № 6. — С. 60–72.
Бессуднова, М. Б. Верховный магистр Иоганн фон Тифен — «последний брат-рыцарь» во главе Немецкого ордена / М. Б. Бессуднова // Человек XV в.: Грани идентичности / под ред. А. А. Сванидзе и В. А. Ведюшкина. — Москва : ИВИ РАН, 2007. — С. 26-42.
Бессуднова, М. Б. Война Ливонского ордена с Новгородом 1443–1448 гг. / М. Б. Бессуднова // Вестник Воронежского государственного университета. История. Политология. Социология. — 2012. — Вып. 1. — С. 79–83.
Казакова, Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения : конец XIV — начало XVI в. / Н. А. Казакова. — Ленинград : Наука, 1975. — 350 с.
Arbusow L. Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablaßhandel seit 15. Jahrhundert / L. Arbusow // Mitteilungen aus dem Gebiete der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. — Riga : Nicolai Kymmel, 1910. — Bd. 20, h. 3. — S. 367–529.
Biskup, M. Plany reform zakonu krzyżakigo w Prusah z 1492 roku / M. Biskup // Prusy–Polska–Europa: Studia z dziejów średniowiecza i czasów wczesnonowożytnych / red. J. Tandecki, A. Radzimiński. — Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1999. — S. 277–285.
Ehlers, A. Die Ablasspraxis des Deutschen Ordens im Mittelalter / A. Ehlers. — Marburg : N. G. Elwert, 2007. — 659 s. — (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens 64).
Górski, K. Lukas von Watzenrode : życie i działalność 1447–1512 / K. Górski. — Wrocław ; Warszawa ; Kraków ; Gdańsk: Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk , 1973. — 159 s. — (Studia Copernicana X). — URL: http://www.kpbc.ukw.edu.pl/dlibra/plain-content?id=40244. — (15.12.2018).
Hellmann, M. Wolter von Plettenberg. Bedingungen und Beweggründe seines Handels / M. Hellmann // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands /hrsg. von N. Angermann. — Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 1985. — S. 47–70. — (Schriftenreihe Nordost-Archiv 21).
Maasing, M. 17 Infidel Turks and Schismatic Russians in Late Medieval Livonia / M. Maasing // Fear and Loathing in the North : Jews and Muslims in Medieval Scandinavia and the Baltic Region / ed. by C. Heß and J. Adams. — Berlin : De Gruyter, 2015. — P. 347–388. — URL: https://www.degruyter.com/downloadpdf/books/9783110346473/9783110346473-021/9783110346473-021.pdf. — (15.12.2018).
Sach, M. Hochmeister und Großfürst : die Beziehungen zwischen dem Deutschen Orden in Preussen und dem Moskauer Staat um die Wende zur Neuzeit / M. Sach. — Stuttgart : Franz Steiner Verlag, 2002. — 488 s. — (Quellen und Studien zur Geschichte des Östlichen Europa 62).
Sarnowsky, J. Die ständische Kritik am Deutschen Orden in der ersten Hälfte des 15. Jahrhunderts / J. Samowsky // Das Preußenland als Forschungsaufgabe. Eine europäische Region in ihren geschichtlichen Bezügen. Festschrift für Udo Arnold zum 60. Geburtstag, gewidmet von den Mitgliedern der Historischen Kommission für Ost- und Westpreußische Landesforschung / hrsg. von B. Jähnig. — Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 2000. — S.403–422. — (Einzelschriften der Historischen Kommission für Ost- und Westpreußische Landesforschung 20).
Schmid, P. Der Deutsche Orden und die Reichssteuer des Gemeinen Pfennigs von 1495 : die Grundherrschaft des Deutschen Ordens im Reich an der Wende vom 15. zum 16. Jahrhundert / P. Schmid. — Neustadt a. d. Aisch : Degener, 2000. — 276 s. — (Einzelarbeiten aus der Kirchengeschichte Bayerns 76).
Selart, A. Political Rhetoric and the Edges of Christianity: Livonia and Its Evil Elements in the Fifteenth Century / A. Selart // The Edge of the Medieval World / ed. by G. Jaritz and J. Kreem. — Budapest : Central European University — Department of Medieval Studies ; Central European University Press ; Centre for Medieval Studies — Tallinn University, 2009. — P. 55–69. — (CEU Medievalia 11).
Thumser, M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? Pläne mit dem Deutschen Orden als Vorposten gegen die Türken / M. Thumser // Europa und die Türken in der Renaissance / hrsg. von B. Guthmüller, W. Kühlmann. — Tübingen : Niemeyer, 2000. — S. 139–178. — (Frühe Neuzeit 54).
Thumser, M. Antirussische Propaganda in der ‘Schönen Historie von wunderbaren Geschäften der Herren zu Livland mit den Russen und Tataren’ / M. Thumser // Geschichtsschreibung im mittelalterlichen Livland / hrsg. von. M. Thumser. — Berlin : LIT, 2011. — S. 133–153.
Wimmer, E. Livland — ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen in der Zeit Maximilans I.? // Deutschland, Livland, Rußland. Ihre Beziehungen vom 15. bis zum 17. Jahrhundert : Beiträge aus dem Historischen Seminar der Universität Hamburg / hrsg. von N. Angermann. — Lüneburg : Nordostdt. Kulturwerk, 1988. — S. 53–110.
